«Искромёт»
Очень знаете ли охоч я за хорошим русского языку. А.П. Платонов – здесь мой бог. «Организм, вставай!» И все вот такое, со старанием выделанное. Довлатовское «Пальцы ног и уши головы».
В моей жизни случились встречи с изумительными владельцами русского языка. Попытаюсь здесь описать эти чудеса. Где-то на вершине обитает Великий русский поэт Игорь Левицкий. Вот малая малость из него:
Стих.
«Двадцать пятого числа
К нам придёт комиссия
Мощь проверить санузла
Всем составом писяя»
К моему литературному несчастью творчество Игоря содержит по его выражению «одну матищу», но что смешно, то смешно. Ну, вот еще, например:
«Загляните под комод,
Там медведь пчелу ##ёт.
Ну а пчелка «Жу-жу-жу!»
Медвежонка я рожу!»
Быстроте и продуктивности его реакции я восхищаюсь в высшей степени.
На военной кафедре МИСиСа, где нас обучали танкизму-артиллеризму, преподавал капитан Жидких. Казалось бы… Но Игорь увидел в этом глубочайшую истину. Отхохотавшись, он сообщил нам: «Мужики, я только сейчас понял, что капитаны бывают Жидких, Твердых и Газообразных!»
В Советской армии я имел удовольствие соприкасаться с еще одним Великим. Это был Костя Мельников. Его речь состояла из поговорок, стихов и настолько заковыристых сочетаний слов, что с ними могли сравниться только соловьиные трели майскими ночами. И всё матом. Его цитировал весь полк. Был у него в санбате друг, врач-калекарь, ветеринар по образованию, капитан Васицын, которого Костя звал Лошадиный доктор Ватсон. К сожалению, не могу поделиться всеми его жемчужинами изящной словесности. Никак. Увы..
Зато командир нашей роты был начисто лишен чувства юмора. Ну или оно у него было несколько другим. У него в определенном месте безусловно росла военная косточка, и службе он отдавался полностью, днюя и ночуя в казарме. Женился он после окончания училища на первой попавшейся, узнав, что для женатых подъёмные на новом месте службы будут в 2 раза выше. Поэтому домой он не торопился. Еще он старался разнообразить свои послания миру и подчиненным всякими умными словами. Ему, видимо, очень нравилось слово «вакуум», и он даже знал, что там присутствуют зачем-то две одинаковые гласные рядышком. Но в его исполнении это звучало как «ваакум». Возразить ему мне было нечем. На вопрос «Подскажи-ка, как правильно? Щекатурка или Щикатурка» приходилось отвечать «Конечно же ЩЕ, трищстаршлейтнант!». «Да сам знаю», - отвечал он снисходительно по-командирски соглашаясь со мной - младшим по званию, да и по всем остальным человеческим качествам сильно уступавшим ему.
Зампотех нашей роты Серега, беззаветный продолжатель и поклонник Кости, тоже подарил мне дивную фразу. Дело было так. Приехал как-то в дивизию проверять службу целый генерал-лейтенант. И все офицеры у него на глазах должны были провести танк по трассе танкодрома.
Когда очередь дошла до меня, я, получив команду, прыгнул в танк и помчался. Совершив круг, я резко остановился и стал было вылезать из люка. Подбежал солдат, что-то крича мне и махая всеми руками. Как оказалось, танк, на котором я мчался, загорелся. Черный дым и языки пламени валили из трансмиссии (это место где находится двигатель). Началась суета пожаротушения. Я не знал, чем мне помочь и просто мешался у солдат под ногами.
И все это под пристальным взглядом генерала и прочего дивизионного и полкового начальства.
«Офицер – ко мне!» - услышал я. Откуда-то с небес, смешиваясь с ревом танковых моторов зазвучало Баховское «Предстаю пред Тобой». И предстал я перед генералом. «Готовьте денежки за новый двигатель, товарищ лейтенант!!!» Я отчетливо понял, что на этом жизнь моя непригодная - закончилась. Что расплатится за нанесенный мной боевой мощи Родины ущерб мне не удастся НИКОГДА. Деревянной походкой я побрел куда-то в унылую, тёмную даль. Но меня подхватил зампотех Серега. Завел за догоравший танк и произнес: «Не ссы, Вова! И не такие дела заваливали!» Пару дней еще я был в разобранном состоянии. Но потом, за драгоценную в те времена сухого закона бутылку танк был починен в соседней роте и стал лучше прежнего. Не так давно звонил мне Серега, друг сердешный. Было приятно услышать его...
Вернусь в МИСиС. На незабвенную военную кафедру. Шло занятие по матчасти танка. В пустом классе посредине стояла танковая пушка, установленная на этакие кОзлы, напоминая качели на детской площадке. Преподаватель полковник Чирской, практически копия Высоцкого, а голосом так просто один в один, ходил вокруг орудия, утомленно постукивая указкой по разным его частям, объяснял нам что, где, как и для чего имеется в этой 125-мм дуре длиной примерно в 7 метров. Подойдя к казённой части пушки (это противоположно дулу), полковник повелел мне: «Товарищ студент, опустите пушку».
«Ну ладно, сейчас, делов-то», - подумал я. Подойдя к пушке сзади, я ухватился двумя руками за ограждение механизма затвора примерно из сантиметрового железа, сделал картинную паузу, как штангист перед рывком. И начал подьём, то есть опускание ствола. Эта дрянь не шелохнулась.
Парень я тогда был сильный, мышечное удовольствие было мне знакомо и приятно. «Ну, погоди, щас я тебя..» Следующая попытка была уже серьёзной. Я уперся, напрягся, тянул, рвал – ни с места… «Вот ведь гадство, что ж я так, сейчас-сейчас, еще разок..»
Полковник терпеливо ждал, глядя на мою атлетику, меняя наклон головы и слегка покачивая указку. Наконец произнес: «Товарищ студент, Вы что – слабоумный? Там же ручка есть, Вы покрутите».
Вот еще несколько перлов оттуда же: «Товарищ студент, за то время, пока Вы вылезали из танка, я мог бы обучить этому двух полуобезьян». «Так. Записываем признаки туляремии. Острая головная боль в мышцах и костях».
---------------------------
Оставляю тему открытой, что вспомню – допишу. ))